Экологическая политика и природопользование
Одной из ключевых тем глобальной повестки сегодня являются изменения климата. Для противодействия им государства формируют зеленые стратегии, обозначают цели по достижению углеродной нейтральности, инвестируют значительные средства в развитие возобновляемых источников энергии. Стоит ли России идти по пути других стран, или лучше начать с решения проблем на местах? Почему важно не смотреть на ситуацию со стороны, а действовать и какова в этом роль российских общественных экологических организаций, «Эковестнику» рассказал заместитель председателя Комитета по собственности, земельным и имущественным отношениям в Госдуме Николай НИКОЛАЕВ.
— Николай Петрович, климатическая повестка сегодня — мировой тренд. А что она значит для России?
— В словосочетание «климатическая повестка» в настоящее время вкладывается совершенно разный смысл. Если мы говорим о реальных изменениях климата, которые происходят и которые очевидны, — это одно. Если об изменениях в экономических и политических международных правилах — это другое. На мой взгляд, неправильно отождествлять эти понятия. Дело в том, что климатическая повестка с международной точки зрения — это очень большая политика, и здесь, я убежден, нашей стране грозят действительно серьезные риски, которые вызваны прежде всего изменяющимися правилами на финансовых, товарных рынках, рынках экспорта и импорта. Эти угрозы, на мой взгляд, еще неокончательно осознаны. Мы зашевелились только год назад, поняв, что с 2023 года Европа вводит трансграничный углеродный налог и либо придется платить, либо нужно что-то делать, чтобы не платить.
Сейчас все говорят о климатической повестке, о ESG-трансформации, но до реальных проектов пока никто не дошел, и это усугубляет наши риски. Судя по поведению Евросоюза и США — той самой мировой общественности, которая продвигает зеленую повестку, — скорее всего, нас там никто не ждет. Не стоит надеяться, что они будут принимать наши предложения или оправдания, что мы стали зелеными. Нам нужно показывать реальные проекты. Они лежат в плоскости понимания климатической повестки как фактические изменения климата. Мы видим это на территории своей страны практически везде. В России изменения климата происходят в
Я считаю, нам нужно разделять два понятия, о которых я сказал. Если мы не будем этого делать, наша страна будет терпеть убытки с двух сторон: проигрывая в международной климатической повестке и терпя большой ущерб, вызванный реальными изменениями климата.
— Какая работа предстоит или уже сейчас идет по поручениям президента по исполнению послания Федеральному собранию в отношении климатической повестки со стороны органов власти и бизнеса?
— Международная климатическая повестка исходит из некоей идеологии. Тот факт, что именно выбросы СО2, вызванные человеком, являются причиной изменения климата, — до сих пор история спорная. Я вижу следующую сложность: те изменения к лучшему, которые нам обещают, если даже допустить, что все страны перестанут выбрасывать парниковые газы в атмосферу, по мнению многих ученых, наступят лет через 50. Получается странная ситуация: мы не уверены, что действительно основная причина всего — это СО2, но весь мир прилагает усилия, чтобы достигнуть цели, которую, скорее всего, мы с вами не увидим в силу того, что она слишком далека. Даже если США, Европа, Россия и Китай объединят усилия, это не весь мир. Попробуйте рассказать бородатым мужчинам, захватившим Афганистан, о выбросах парниковых газов. Они вряд ли поддержат мировую повестку, так как живут на своей волне.
Утверждать, что цели, поставленные по углеродной нейтральности, что-то реальное, достаточно сложно. В этой связи было важно внимательно послушать президента, говорившего не просто о слепом следовании той повестке, которая навязывается в международном сообществе. В его словах речь шла даже не столько о сокращении выбросов, сколько о вопросах поглощения, которое могут обеспечить наши леса и улавливание ПГ. Вне зависимости от международной повестки леса всегда полезны, благодаря им мы можем прийти к реальному эффекту и переломить ситуацию с изменениями климата на локальном уровне.
Недавно я ездил от истока до устья Дона и видел много проявлений изменений климата: это и уменьшение количества воды, и засухи, и опустынивание, которое можно остановить, только сажая леса. Дон — редкая река, в большей степени испытывающая именно последствия изменений климата, так как она в основном «питается» снегом.
Те поручения, которые дал президент, должны выполняться именно так, как он сказал. Сейчас Правительство РФ издает какие-то нормативные акты, был принят первый закон о сокращении выбросов ПГ, который дал целый ряд новых понятий в наше законодательство. Но очень важно, мне кажется, чтобы все эти нормативные акты и законодательные предложения проходили публичное, очень широкое обсуждение с наукой, экономистами, общественностью, населением и парламентом для того, чтобы нам не уйти вслепую по той повестке, которую диктует международное сообщество. Там у нас мало союзников, да и правила, которые прописываются международным сообществом, прописываются практически без нас.
— У нас принят закон об ограничении выбросов парниковых газов, но ведь этого мало. Что еще предстоит сделать?
— Правительство сейчас ведет большую работу по созданию различных нормативных актов, которые должны обеспечить практическую реализацию этого закона. Один из ключевых документов — так называемая таксономия, или, проще говоря, классификатор, который показывает, насколько зеленая та или иная сфера деятельности. Помимо этого, потребуется колоссальное количество различных структур, правил, связанных с тем, кто будет верифицировать климатические проекты, как они будут реализовываться, кто будет говорить, что та или иная структура может верифицировать эти проекты, насколько эта верификация будет приниматься международным сообществом. Пока здесь больше вопросов, чем ответов. Важно, на мой взгляд, понимать, что международная составляющая этой повестки лежит в идеологической плоскости, и нам нужно самим очень четко сформулировать, чего мы хотим добиться. До тех пор пока этого не сделаем, находимся в зоне риска. Правительство, например, разработало проект низкоуглеродной стратегии, но она не была обсуждена в парламенте, не проходила широкие общественные обсуждения. А ведь принятие стратегии — серьезное решение, которое должно повлиять на все сферы нашей жизни.
Важно не просто абстрактно говорить и защищать отечественный бизнес от европейских налогов, но и говорить о том, как эта повестка отразится на наших гражданах в формате «рубль на батон». Мы видим, что сейчас колоссальные деньги направляются на преобразование экономики и энергетики. Минувшим летом правительство сообщило о том, что до 2035 года будет выделено порядка 360 миллиардов рублей на зеленое преобразование энергетики. Один из наших крупнейших металлургических комбинатов этим же летом заявил, что в связи с введением углеродного налога будет перестраивать свое производство и планирует выпускать металл с низким содержанием углерода. Такая перестройка обойдется предприятию в 250 миллиардов рублей. Одновременно с этим подписывается документ, который по идее должен помочь реабилитации Донского бассейна, это стоит 105 миллиардов рублей, из которых почти треть пойдет на строительство Багаевского гидроузла. Получается, что мы не понимаем, как бьется эта математика. Если вложить деньги в реабилитацию Дона, посадить леса, очистить реки, притоки, создать там условия, это даст значительно больший эффект для экологии и решения климатической проблемы. Это не пустые слова: наша страна обладает уникальным опытом — в засушливых районах раньше никогда не было леса, но, когда в сталинские времена там посадили лес, ситуация изменилась к лучшему. До сих пор эти деревья растут и радуют людей. Поэтому мне кажется, что наша стратегия должна быть публичной и мы должны четко формулировать и понимать, к чему идем.
— Может, и не нужно беспокоиться о возможных последствиях глобального потепления для России? Как понять, что климат меняется, и каковы последствия этого? Знаете ли вы о проекте Российского экологического общества «Климатическая экспедиция»? Поддерживаете ли подобные проекты?
— Невзирая на мои скептические высказывания в отношении международной климатической повестки, я абсолютно разделяю взгляды и мнения, что климат действительно меняется. Другое дело, что можно спорить о причинах и о том, какие действия нужно предпринимать. То, что изменения происходят, — это факт. Для этого не надо быть ученым, достаточно поехать и поговорить с людьми из разных регионов. В этом плане инициатива Российского экологического общества очень правильная — не надо сидеть в кабинете, лучше поехать в регионы и самим на местах посмотреть, что происходит.
Я тоже достаточно много езжу по стране. Посмотрите, что творится в Якутии, на берегу Ледовитого океана: там дома лопаются из-за того, что под ними исчезает мерзлота — она проседает, и дома просто рушатся. Из этих огромных луж, которые становятся озерами, поднимается метан. Это видно невооруженным взглядом, даже не надо ничего измерять. Не все в порядке и на юге: начиная от Воронежской области заметно обмеление Дона — можно посередине огромной реки идти пешком, и вода будет доходить до щиколоток, максимум — до колен. В Тульской области есть районы, где за десять лет изменились сроки цветения трав и картофель выкапывают почти на месяц раньше. В Подмосковье никого не удивишь виноградом, который вырастает и успевает созревать. Таких факторов огромное количество. Именно поэтому у меня вызывает столько вопросов глобальная климатическая повестка. Нам предлагают вкладывать огромные деньги, чтобы поменять традиционные источники энергии на ветровую, солнечную энергетику. Мы сейчас должны потратить миллиарды долларов, евро, триллионы рублей на это, чтобы когда-нибудь наступил эффект, который мы не увидим. Что нам говорить людям, которые уже сейчас испытывают на себе эти изменения климата? Мое глубочайшее убеждение — нам нужно повернуть климатическую повестку в сторону реальных дел, в сторону помощи тем, кто сегодня в ней нуждается. Люди сейчас живут в условиях, когда у них в любой момент может проломиться дом из-за того, что просела мерзлота, или они живут в местах, которые никогда раньше не испытывали такого обилия наводнений, или, наоборот, живут там, откуда навсегда исчезла вода. Давайте будем помогать им, давайте будем заниматься реальными объективными вещами.
Я считаю, что нам нужно возвращать климатическую повестку в объективную плоскость. Нам необходимо развивать экологический объективизм. При этом важно не только дожидаться, когда государство примет те или иные решения, но и давать возможность реализовывать инициативы на местах. Приведу пример: казаки издревле знали, что, если появилась отмель, нужно поставить полудамбы, насыпать камни на одну треть на половину русла, вторая часть русла ускоряет свой ход, и река промывается. Выходит, казаки, увидев отмель, быстро решали проблему. Сейчас же нам потребуется сначала выбить деньги в бюджет на проектирование, потом спроектировать, пройти одну экспертизу, вторую, третью и дальше, если все будет нормально, начинать работать над тем, чтобы заложить средства в бюджет. Это может длиться бесконечно. Если представить, что все работают оперативно, в лучшем случае потребуется два-три года. За это время на Дону не просто намоет полноценный остров, на нем успеют вырасти кусты, трава, которые просто так не уберешь.
У нас огромное количество инициатив на местах. Я, например, сейчас занимаюсь проектом «Люди Волги»: стараюсь рассказывать о людях, которые реализуют небольшие проекты на Волге для спасения реки. Это потрясающие люди, и, может быть, им нужно помочь. Возможно, требуется какая-то научная и административная поддержка.
Возвращаясь к экспедиции Российского экологического общества, хочу подчеркнуть, что полностью поддерживаю эту инициативу. Чтобы принимать правильные решения, не нужно сидеть на месте. Надо смотреть, изучать опыт, общаться с людьми.
— Необходимы ли сегодня общественные российские экологические организации и для чего? Как вы оцениваете проводимую работу в этом направлении Российского экологического общества?
— Нам не просто нужны такие организации, на них нужно делать ставку. Меня глубоко возмущает, что на протяжении многих лет в России под видом экологической деятельности осуществляют политическую деятельность иностранные экологические организации. Они финансируются из-за рубежа, управляются оттуда же, но почему-то мы даем им возможность активно действовать на территории нашей страны. Я понимаю, что, возможно, это объясняется некой болезнью роста, когда у нас были кризисные времена и эти иностранные организации начали удовлетворять жажду экологической правды. Но
Иностранным организациям, которые позиционируют себя как международные, никто такой статус не давал ни со стороны ООН, Гринписа или WWF. То, что у них есть филиалы в разных странах, еще ничего не означает. Важно понять, что экология — это не абстракция, она начинается с мест. Есть конкретная помойка на конкретном поле, конкретный лес или конкретная река. Все экологические проблемы нужно начинать решать с мест. В этом плане абсолютно незаменимыми являются свои организации — те, которые объединяют наших людей. Например, Российское экологическое общество имеет филиалы во многих регионах, у него налажено конкретное взаимодействие с местными сообществами, и инициатива идет снизу.
Что делают международные организации. Они говорят, что в целом по планете что-то происходит с СО2, поэтому вот в этой деревне люди должны перестать топить углем. Жители деревни недоумевают: где взять деньги на строительство котельной? Международные организации отвечают: «Денег мы вам не даем, но углем больше не топите». Это пример того, что экология на самом деле это не запреты, это поиск реальных решений, как людям жить, сохраняя природу, как восстанавливать ее, как уменьшать ущерб, как находить какие-то рецепты компенсации, взаимодействия. Я всегда выступаю за то, чтобы наши экологические организации принимали участие на всех уровнях принятия решений, поскольку они представляют людей, знают их, получают информацию с мест, и все инициативы идут от реалий, а не от абстракции.
Беседовала Елена ВОСКАНЯН
Спасибо за оставленую заявку!
Менеджер свяжется с Вами
в ближайшее время.
